Олег Ясинский влюбился в Латинскую Америку еще в детстве, развил свой интерес к далекому континенту в студенческие годы, а вскоре после университета отправился в Чили и не пожалел, прожив в стране целых 30 лет. Туризм, журналистика, жизнь в лагере повстанцев ФАРК, экспедиции к индейцам и перевод трудов сапастистов – об этом и не только в специальном интервью Олега Ясинского для издания «Латинская Америка сейчас».
– Олег Владиславович, увлечение историей, культурой и политикой стран Латинской Америки проявилась у Вас еще в детстве… С чем был связан этот интерес?
– Когда-то в детстве я посмотрел фильм «Певец» с Дином Ридом в роли Виктора Хары. Это, наверное, впервые вызвало первые эмоции. Начал искать информацию, читать книги о Чили и перевороте в стране, о Кубе и Че… Постепенно начал читать уже серьезную латиноамериканскую литературу. Это привело меня к нынешнему состоянию.
– Говоря о студентах или политэмигрантах из стран региона, можете ли вы вспомнить самые яркие личности и поделиться, чем именно они вам запомнились? Поддерживаете ли с кем-то отношения сегодня?
– В начале 1980-х мы создали движение солидарности со странами Латинской Америки. Это был период гражданской войны в Сальвадоре и военной диктатуры в Чили. Эмигранты из Чили, кстати, приезжали тогда в Советский Союз. Большинство из них приезжали не под своими именами, поэтому вспоминать, как их звали, бесполезно. Много студентов было из Никарагуа, из других стран Латинской Америки.
А наш интерес к странам региона всегда проходил через культуру, через музыку, и мы в то время организовывали фестиваль латиноамериканской культуры в Киевском университете (пару раз даже давали оперный театр для этого). Устраивая фестивали, мы собирали какие-то деньги для того, чтобы передавать их на борьбу с диктатурой в Чили или в Никарагуа (был однажды сильный ураган, уничтоживший урожай). В этом процессе мы были в постоянном контакте с живыми латиноамериканцами, которые доносили нам не формальную, а реальную человеческую правду.
Было еще радио «Слушай Чили», которое вещало из Москвы. Мы общались с этими людьми, которые, естественно, жили под псевдонимами. Мы участвовали в некоторых программах… Я пытаюсь описать не столько конкретику, сколько наше настроение тогда. Мы уезжали на месяц или больше в стройотряды, чтобы помогать товарищам в Латинской Америке. Это наполняло смыслом нашу тогдашнюю жизнь.
– Как получилось, что в конце 1990-х вы отправились в Чили? Почему именно туда?
– Думаю, я очень много слушал чилийской музыки. Тот же Виктор Хара. Это очень важно было для меня. Я учил испанский язык через слова латиноамериканских песен. В Москве и в Киеве было много друзей из Чили. Были еще книги… Я чувствовал, что достаточно много знаю о чилийской истории и культуре. Мне было интересно увидеть страну «живьем». И когда после восстановления дипломатических отношений между Советским Союзом и Чили я познакомился с другом атташе по культуре Чили в Москве, чилийского посольство меня сделало почетным консулом Чили на Украине. Эта должность не успела по всем бюрократическим инстанциям в Чили утвердиться, но бумаги были поданы. Мы организовывали в Киеве множество самых разных культурных мероприятий: выставки, концерты… Тех, кто приезжал из Чили в Москву, мы старались «затащить» в Киев. Причем, когда на это не было бюджета, мы с друзьями фактически за свой счет организовывали многие вещи.
– Когда вы перебрались в Чили, то у вас появляется турагентство… Как пришла такая идея? Ваше личное увлечение – идти туда, где не проходила тропа туриста?
– Изначально моей идеей в Чили было создание Центра информационно-культурного обмена между бывшим СССР и Латинской Америкой с «эпицентром» в Чили. Какое-то время я был театральным продюсером. Потом я понял, что бизнесмен из меня плохой, и скучно заниматься бизнесом в чистом виде, но выживать в Латинской Америке каким-то образом надо. И совершенно случайно, когда приезжали какие-то деловые делегации из России в Чили, я выступал в качестве организатора, переводчика встречи… Все проходило в некоторых прогулках, поездках по стране. Один из клиентов подал такую идею, поскольку ездить со мной было очень интересно, я кое-что знал о Латинской Америке. Попадали в места, куда никогда не попадают ни делегации, ни туристы. Я подумал: это было бы интересно. Так лет двадцать назад возникло турагентство. Сделали мы это с несколькими друзьями, поскольку русскоязычных гидов в Латинской Америке совсем немного. С другой стороны, были интерес к Чили, к Латинской Америке, потому что люди, поездившие по Европе, по близким к России, Украине, бывшим советским странам, были заинтересованы, чтобы открыть для себя Латинскую Америку. Создавали это буквально «на коленке», из воображения, поскольку офиса и чего-то формального не требовалось. В Чили фирму достаточно просто было зарегистрировать. А поскольку во многих странах Латинской Америки у меня есть разные друзья, через которых можно решать все логистические и практические вопросы. Мы решили создать вот такую «штуку» не для тех, кто увидеть не какие-то туристические точки со стандартными экскурсиями, а для тех, кому интересна настоящая Латинская Америка, с местами, где нет массового туризма, с одной стороны. С другой – мы работали с вип-клиентами, потому что зарабатывание денег происходило в основном на них. А имея друзей почти во всех странах Латинской Америки, нет ничего невозможного, можно организовать практически все. Мы этим занимались от Антарктиды до колумбийских джунглей.
– В таком случае, расскажите о самых захватывающих маршрутах, которыми приходилось ходить!
– В захватывающие маршруты я ездил со своими друзьями и не ради заработка денег, не рискуя отпуском людей, которые нам доверили свои время и деньги. Захватывающий маршрут – это всегда риск, а мы старались быть людьми ответственными. Те, кто платили нам деньги, планировали провести в Латинской Америке две-четыре недели в некотором комфорте и безопасности. Стопроцентно захватывающего мы в туризме не всегда искали.
Но придумали интересный маршрут через север Чили, в районе Анд, через Сан-Педро-де-Атакамо на машине до Сальты. Это та часть Анд, которая мне кажется наиболее красивой, по-моему, самые красивые горные пейзажи Южной Америки из того, что я видел. Потом – Игуасу. Это традиционный туристический маршрут. Тем не менее, вокруг Игуасу тоже довольно много всего интересно и запоминающегося. После – через Буэнос-Айрес в Калафате. Из Калафате – еще одно пересечение Анд, в чилийскую сторону, в Торрес-дель-Пайне. И оттуда, когда было время и возможность, мы старались попасть в Центральную Патагонию Чили, наименее изъезженную, где очень мало асфальтированных дорог. Там очень классные пейзажи, дикая, нетронутая природа, шикарная рыбалка, дикие животные, которые не боятся человека…
Еще один плюс, у кого было время и возможность, у друзей была яхта на Тилука в тех краях, мы садились в эту яхту и несколько дней плавали по патагонским фьордам, местам невероятной красоты, где никого и ничего нет. Есть ледники, которые спускаются в океан. Мы там ловили рыбу, крабов, брали с собой напитки… Это не какая-то большая яхта, а маленькая, без излишеств, для теплой компании. Но это полная свобода, и мы ходили по фьордам Патагонии и смотрели эту красивую часть Чили, куда даже из самих чилийцев мало кто добирается.
Потом мы уже отправлялись в Сантьяго, отдыхать от экзотики в более комфортных местах. Вот так выглядит «прогулка» недельки на три-четыре.
– Но, видимо, вам захотелось не просто быть гидом, и вы стали журналистом? Расскажете о вашей деятельности в качестве репортера.
– Я старался быть журналистом одновременно с работой гидом. Работал с телеканалами, которые хотели делать какие-то репортажи из Латинской Америки, особенно на политические темы. Мы делали документальные фильмы с RT, в Колумбии и Боливии, в Чили, в других странах. На журналистику я всегда не смотрел на как способ заработка денег, ведь чистый туризм всегда рентабельнее. Но я часто попадал в интересные места, знакомился с интересными людьми. Так, мы с RT снимали фильм в сельве Колумбии с партизанами ФАРК за несколько месяцев до того, как был подписан мирный договор. Незабываемое приключение. Я очень хотел туда попасть. Мы две недели жили в сельве, с партизанами. Это помогает посмотреть на латиноамериканскую историю с другой стороны. Это, в конце концов, как попасть в какой-то захватывающий фильм.
Когда засыпало шахтеров в пустыне Атакама на севере Чили, их откапывали, а мы вели репортаж для российского телевидения. Искали фашистов в Патагонии, делая документальный фильм… Было много интересных проектов, кроме индейской тематики, поездок в индейские общины в сельве Мексики, в Эквадоре, Боливии, но это уже ближе к какому-то мистическому опыту, что было интересно и важно. Думаю, что мне это было полезно. Это позволяет понимать многие вещи, которые невозможно понять ни за столом, ни на яхте, плывущей через Фьорды Патагонии.
– Что вас привлекало в сапатистах? Ведь вы переводили их книги…
– Несомненно потому, что, как я думаю, сапатисткое восстание 1 января 1994 года открыло новую страницу не только в латиноамериканской, но и в мировой истории. Это была первая организованная реакция на неолиберальные реформы, причем реакция из географической точки, где никто ничего не ждал. Была неожиданность, были времена, когда бывший социалистический лагерь поверил в капиталистическую сказку. И все считали, что Фукуяма опубликовал книгу о конце истории. Казалось, история была закончена, и мексиканские индейцы напомнили, что история только начинается или может начаться. Когда я увидел тексты Маркоса, они поразили своим языком, поэзией. «Левой» мысли СССР, большей части Латинской Америки не хватало того свежего взгляда на историю, культуру, который был у сапатистов. Поэтому сначала я начал это переводить для себя и для друзей. По мейлу я отправлял тексты в Москву и Киев. В конце концов, меня убедили издать книги. Нашлось издательство в Москве. Потом инициатором выступил Илья Кормильцев, художественный руководитель Наутилуса Помпилиуса. У него было издательство «Ультракультура». Кормильцев издал самый большой сборник текстов сапастистов на русском языке, это оказалось очень интересно, вдохнув новую энергию в «левые» идеи, которые начали возникать на территории бывшего Советского Союза, когда ельцинские реформы показали, к чему они ведут.
Позже я познакомился с людьми из Мексики, много раз ездил на сапатисткие территории. Могу сказать, что это не литература – это реальность. С тех пор поездки в Чьяпас хотя бы раз в полтора-два года, иногда чаще, для меня было важным для подзарядки внутренних батареек. Почти духовное, религиозное паломничество.
– А почему переехали в Москву?
– Украину я после 2014 года вернуться не смог бы, да и желания не было. С начала Майдана я получал угрозы, был на Украине за несколько месяцев до войны. Видел общество, совершенно страшное. Пробыл на Украине более полугода в позапрошлом году. То, что я увидел… Это не «путинская пропаганда», это реальный фашизм, реальная страна, отброшенная на десятилетия назад, с полной идиотизацией населения. Увидел страну «третьего мира» во всех отношениях, главное, в ментальном. Я увидел уничтоженную страну.
Во время пандемии я планировал пробыть между Россией и Украиной, потому что в Чили невозможно было находиться, требовалось сидеть на карантине. И это после моего «нездорового» образа жизни, когда я жил больше в самолетах, чем дома. Мне показалось, что я могу поездить по России и по Украине, поскольку появилось «окно» свободного времени.
Когда начались известные события, я понял, что мое место здесь, в Москве. Хотя я люблю Латинскую Америку, и понимаю, что больше смысла моей жизни могу придать здесь, занимаясь журналистикой. Я рассказываю в Латинской Америке то, что происходит здесь, пытаясь установить новые связи, социальные, культурные, человеческие. В этот момент, когда Россию пытаются изолировать, в Латинской Америке огромные симпатии к России, но о Латинской Америке здесь известно на уровне мифов или анекдотов. Плохо знают сейчас регион, к сожалению. Находясь в России, я пытаюсь участвовать в том, чтобы заполнить эту брешь.
– Каково в общем отношение в Латинской Америке к России? Можно ли кого-то назвать союзником или напротив оппонентом нашей страны в регионе? Как в целом настроены к русским и России жители стран, с которыми вам более чем за два десятилетия удалось пообщаться?
– Думаю, что нам всегда очень важно отличать правительство от народа. Думаю, что все народы Латинской Америки являются, по крайней мере, потенциально часто союзниками России, потому что в нынешнем мире существует монстр, пытающийся «грести» нас всех под одну «гребенку», уничтожая страны одну за другой. У России и Латинской Америки нет других вариантов, чем помогать друг другу на всех возможных уровнях. Россия очень похожа на Латинскую Америку. Это смесь разных культур, историй, религиозных корней. По менталитету и мироощущению мы тоже очень похоже. В конце концов, Россия – тоже очень «индейская» страна.
Говоря об отношениях русского человека с землей, с корнями – Россия провинциальная, крестьянская страна, как и Латинская Америка. Чем больше мы будем думать в эту сторону, тем больше параллелей будем находить. И я думаю, что у России и Латинской Америки, как и всегда, один и тот же политический враг. Это сейчас всем более или менее очевидно. Существуют старые культурные связи между «левыми» политическими силами. Это, конечно же, Мексика, Чили, страны, культурные элиты которых всегда смотрели на Советский Союз и Россию с огромной симпатией.
По политическим понятиям – конечно, Куба. Что касается того, что происходит в Латинской Америки сейчас, то она находится почти вся в поле влияния западных информационных агентств. В то же время на уровне народных, независимых организаций, независимых СМИ, в Латинской Америке сейчас гораздо больше свободы, чем в Европе.
Существует огромный интерес к происходящему в России. И я думаю, что наша задача – заполнить эту брешь. Надо устанавливать прямые контакты, переводить, публиковать, общаться, выстраивать рациональный диалог.
– В заключении задам вопрос о том, как менялось или преображалось ваше отношение к Латинской Америке начиная со времен «первой любви» в детстве, знакомству с людьми из региона в студенчестве, переезду, первых прожитых годах и более позднему периоду, и оканчивая настоящим моментом?
– Никогда не задавал себе этот вопрос… Если я однажды влюбился во что-то далекое, экзотическое и прекрасное, идеализируя, конечно, все, что можно идеализировать, и состояние влюбленности, думаю, что я сейчас более реально научился смотреть на Латинскую Америку. Это не внешняя любовь, она все глубже перемещалась во внутрь. И я чувствую себя частью Латинской Америки, чувствую себя чилийцем. Я там вырос, прожил, в бытовых ситуациях ориентируюсь лучше, чем в России или на Украине. Чувствую себя «оттуда». Абсолютно люблю Латинскую Америку со всем, хорошим и плохим, что там есть. Нынешнюю латиноамериканскую реальность я вижу без особого краткосрочного или среднесрочного оптимизма. Вижу проблемы, которые не решаются, более того, накапливаются. Вижу, что мы за последние десятилетия очень сильно отступили назад во всех отношениях.
Беседовал Владимир Басенков
Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов